18 апреля знаменитому белорусскому композитору Народному артисту Беларуси Эдуарду Ханку исполняется 80 лет.
С Эдуардом Семеновичем Ханком мы познакомились на Международном пленуме писателей Союзного государства, проходившем в Беларуси, в городе Могилёве. Это случилось не во время самого пленума, а потом, когда началась его неофициальная часть.
Эдуард Семёнович, что называется «зажёг» так, что все, кто находился в зале, были в полном восторге. Он исполнял свои песни с таким задором, которому мог бы позавидовать любой из молодых современных исполнителей.
И, конечно, я не могла упустить возможности поближе узнать о своём знаменитом земляке, но так как на пленуме нам не удалось тесно пообщаться, мы договорились с ним о встрече в городе Минске, где он проживает сегодня.
И вот, наконец, вырвавшись из московской суеты, я приехала в столицу Беларуси.
Я очень давно не была в Минске и, проезжая по его обновлённым улицам, была поражена красотой и царившей в нём чистотой. И даже осенние разноцветие листьев, лежащих повсюду, не нарушали чистоты города, а наоборот, придавали ему невероятную, почти сказочную красоту…
Мне так хотелось просто побродить по городу, прогуляться по паркам, прислушиваясь к тихому шелесту листьев под ногами, но, к сожалению, времени на это у меня не было – меня ждала встреча с Эдуардом Ханком…
На мой звонок он ответил сразу. Узнал. Было приятно. Встречу назначил в баре филармонии, куда я и направилась.
Войдя в филармонию, где через некоторое время должен был начаться концерт, боялась, что меня просто не пропустят, ведь билета на концерт у меня не было. Однако, объяснив цель своего визита администратору, была приятно удивлена, когда она любезно провела меня в бар, который представлял собой не то, что бар в московском понимании, а более похожий на уютное домашнее кафе. В баре было тихо и пусто и только еле уловимый звук саксофона нарушал эту тишину. Я устроилась на мягком уютном диванчике за одним из небольших столиков и заказав чашечку кофе, стала ждать, перебирая в памяти все его песни. Вспомнились и те из них, которые мы слушали на школьных дискотеках, и те, которые мы, жёны офицеров-десантников, живя далеко от родных мест, пели по вечерам, коротая время в ожидании мужей со службы…
И тут я увидела Эдуарда Семёновича, направляющегося к моему столику. К этому времени в баре было уже достаточно посетителей, коротающих время перед началом концерта. И ему, чтобы добраться до меня, приходилось время от времени останавливаться, – с кем-то просто поздороваться, а кому-то оставить свой автограф, – из чего не трудно было понять, насколько его здесь любят …
– У каждого есть своё «время взлёта» и своё «время падения». Просто это надо уметь вовремя понять для того, чтобы вовремя уйти… И это очень важно, так как после этой «точки невозврата» будет только хуже… Можно потерять не только себя, но и уважение окружающих к себе…
С этих слов и началась наша беседа с Народным артистом Беларуси, знаменитым композитором Эдуардом Семёновичем Ханком, песни которого и сегодня восхищают своей душевностью и чистотой, многие из которых даже сами исполнители порой называют народными…
Встречаясь с известными людьми, чтобы потом рассказать что-то интересное о них, чаще всего я не описываю подробно их биографии, ведь о каждом из них так много сказано и так много написано. Но в этот раз я отошла от своих правил и решила всё же поведать читателю, пусть и не все подробности из его многогранной жизни, но многие из них…
-Все мы родом из детства, – улыбнувшись, начал он свой рассказ, – и я не исключение… Правда из детства я мало что помню… А что можно помнить?.. Я родился за год до начала войны… Перед войной моего отца направили в Кустанайскую область Казахстана, парторгом в один из местных зерно-
совхозов … Там я и родился… Но помню себя лишь с того момента, когда мы уже жили в Бресте, куда отца перевели после войны.
С Брестом у Эдуарда Семёновича связано очень много воспоминаний – это и первые аккорды, которые он наигрывал на аккордеоне, подаренном отцом, и первые ноты, написанные на клочке бумаги, и первая любовь, и знакомство со своей будущей женой… Но, не будем забегать вперёд…
Не успел Элик (полное имя Эльвир, которое он носил до совершеннолетия), как его ласково называла мама, привыкнуть к новой школе, как отец получил новое назначение – на должность заместителя начальника одного из золотых приисков, расположенного на Колыме. Квартиру в Бресте им оставили, и они «каждый год приезжали в отпуск домой».
– Это был, то ли 50-ый, то ли 51-ый год… На Колыме мы прожили всего несколько лет, однако у меня о том времени остались очень яркие воспоминания… – продолжил он свой рассказ. – И это не только необычная для меня природа – сопки с дурманящим запахом багульника, по которым мы лазали с друзьями, необычный вкус морошки…Там, к сожалению, я получил свою первую психологическую травму…
Эдуард, как и многие мальчишки того времени, был влюблён в футбол и всё своё свободное время проводил, гоняя с ребятами мяч во дворе и, конечно же, мечтал посвятить этому всю свою жизнь.
– У нас на прииске своей школы не было, и мы с братом Владиленом жили в интернате райцентра Усть-Омчуг. Я был заядлым футболистом. И так случилось, что как раз тогда создавали футбольную команду, и я в неё попал. И самое главное – для каждого члена команды закупили новую форму. Тогда я впервые увидел настоящую футбольную форму, и успел даже её примерить: бутсы, трусы, гетры, щитки, – всё, как у настоящих футболистов. Я был на седьмом небе от счастья… Но счастье было недолгим… Утром приехали родители и забрали нас с братом из интерната… Отец получил назначение на другой прииск, и там была своя школа… Но для меня это была такая трагедия… И шанса стать футболистом мне больше ни разу не выпало…
Так, волей случая, мечта, которой долгое время жил Эльвир и исполнение которой было так близко, так и осталась просто мечтой.
Но жизнь, как всегда, после каждого испытания даёт человеку «глоток свежего воздуха». Таким «глотком» для Эльвир стала его первая любовь. И звали её Лёля. И неважно, что потом, через годы, став уже довольно известным композитором, случайно встретив её, мало того что не узнал, но «испугался пожилой женщины, в которую превратилась хрупкая Лёля», и даже пожалел, что образ той девочки она, нынешняя, «напрочь стёрла из памяти».
– А ещё, помню, были моменты, когда есть было нечего…Что значит нечего? Просто на приисках все продукты были привозные, кроме крабов в банках, да чёрной и красной икры. И когда завоза долго не было, оставалась та самая икра и крабы… Икру можно было есть ложками, но не хотелось… Не то что сегодня…
Живя на Колыме, как я уже говорила выше, они каждый год ездили домой в отпуск. А вот время, когда они возвращались обратно в Брест, он вспоминает и сегодня:
– Возвращались мы в Брест в то время, когда умер Сталин… Сначала мы до материка ехали на пароходе, ну, а затем почти 10 суток на поезде… Была очень тяжёлая атмосфера, а из репродуктора почти всю дорогу звучала траурная музыка…
Вернувшись обратно и сменив имя Эльвир на Эдуард, он ещё до выпускных экзаменов, поступает в Брестское музыкальное училище. И тогда же, будучи студентом, он уже играет на аккордеоне партию фагота в оркестре, а во время Фестиваля молодёжи, даже выезжает в Минск, выступая в составе оркестра на различных площадках Фестиваля. Там же Эдуард впервые увидел «усатый автобус» (троллейбус), который просто поразил его воображение.
Ему настолько понравился Минск, что сразу же после окончания Брестского музыкального училища он поступает в Минское музыкальное училище в класс композитора Евгения Глебова. И был это 1958 год.
И, конечно же, как и у каждого студента, в его жизни были свои забавные истории, рассказывая о которых Эдуард Семёнович смеялся так задорно, что казалось, что передо мной сидит не солидный композитор, а тот же мальчишка из детства…
– Я жил на квартире у одного музыканта… Звали его Игорь. Он, в отличии от меня, которому с утра до ночи надо было «грызть азы науки», часто гулял с друзьями до полуночи, а иногда приходил под утро. А у меня был уже отработан рефлекс… Когда его бабушка утром приоткрывала мою дверь, я вскакивал, выбегал на улицу, делал там зарядку, обливаясь в конце холодной водой…Так вот, этот мой друг, придя под утро, ради шутки приоткрывал дверь… Я вскакивал, делал зарядку, обливался холодной водой и только потом понимал, что ещё только 3 часа ночи…
Студенческую жизнь дополнило ещё одно судьбоносное событие – это встреча с его будущей женой Евлалией, вскоре после которой они и поженились. И был это 1962 год. И практически сразу же после свадьбы, Эдуард поехал поступать в Московскую государственную консерваторию имени П.И. Чайковского.
– Получилось так, что на 7 человек было ровно 7 мест… И так как не было конкурса меня освободили от сдачи иностранного языка, который мы 2 последних года не изучали, по причине отсутствии педагога. А потом оказалось, что мест не 7, а 6 и этих баллов, которые я должен был получить за иностранный язык, мне как раз и не хватило для поступления… А я-то уже всем раструбил, что поступил в Московскую консерваторию… Это был, конечно, очень сильный удар по моему самолюбию и ещё одна сильнейшая психотравма…
Эдуард Ханок забрал документы и отдал их в Белорусскую государственную консерваторию, куда его, согласно существующим тогда правилам, приняли без экзаменов.
Всё бы хорошо, но обида осталась… И неизвестно к чему бы это привело, если бы в декабре ему не пришло извещение о том, что «он зачислен в Московскую консерваторию в класс народного артиста СССР, композитора Дмитрия Борисовича Кабалевского». Причина была проста: некоторых студентов призвали в армию и несколько мест освободилось… Это и есть «Его Величество Случай», который не обошёл стороной Эдуарда Ханка и стал началом его большой музыкальной карьеры…
– Я учился вместе с Алексеем Рыбниковым, а позже к нам присоединился Максим Дунаевский… Тогда мы были все на равных, хотя у каждого потом была своя судьба и своя дорога…На третьем курсе со мной произошла история… Ничего, казалось бы, такого, но у меня не получался конец симфонии, которую я тогда писал…И тогда Дмитрий Борисович мне сказал: «Запомни, какими бы, хорошими или плохими, ни были первая и вторая части симфонии, часто успех её решает финал…» И я это запомнил, а со временем перевёл на жизнь… Здесь всё так же – как бы тебя ни любили в детстве, ни баловали в юности, ни уважали в зрелости; если тебе старость не удалась, – всё, лично для тебя вся жизнь «смажется»… И пусть окружающие будут жить твоими прошлыми заслугами и ценить тебя будут за них… Но у тебя внутри будет пустота…
Интересная мысль. Следуя его теории, можно многое объяснить, даже то, почему многие знаменитые люди заканчивают свою жизнь не очень хорошо. Опять-таки, по теории Эдуарда Семёновича, они, привыкнув быть всегда «на плаву, на пьедестале почёта», с возрастом теряют себя и часто находят утешение в стакане… Прискорбно, но это так…
Учась в консерватории, Эдуарду помощи было ждать неоткуда. Отец и мать к тому времени уже были пенсионерами и помогать сыну было не из чего. Его рацион, как и у многих тогдашних студентов, был таков: утром – знаменитая по тем временам «калорийная» булочка и кофе с молоком, днём – обед в студенческой столовой, ну, а вечером – та же «калорийка» и кофе, что и утром. Так длилось до тех пор, пока он не устроился музыкантом в ансамбль одного из престижных московских ресторанов- «Будапешт». Вот тогда-то он «зажил по-королевски».
Но тогда же случилось и другое событие, изменившее отлаженную жизнь студента Эдуарда Ханка. Дело в том, что, собираясь уходить из консерватории, его педагог Дмитрий Борисович Кабалевский передал Эдуарда, Максима Дунаевского и других студентов своему ученику Александру Ивановичу Пирумову. Но Эдуард в это время уже переходил к песенному жанру и не захотел менять педагога, поэтому, не дожидаясь окончания консерватории, он берёт академический отпуск и едет к своей жене, которая всё это время жила и работала в Кривом Роге.
В Кривом Роге он устроился работать преподавателем в пединститут на музыкально-педагогический факультет. На работу ему приходилось ездить минут по 40 в каждую сторону, и это на экспрессе. И было счастье, когда получалось занять место у передней двери, рядом с водителем, и всю дорогу наслаждаться пробегающими за окном пейзажами.
Именно в одну из таких поездок родилась песня «У леса на опушке…» (на стихи Сергея Острового). Был это 1969 год. И вот с этой песней он стал ездить в Москву, предлагая её разным исполнителям.
– Я начал мотаться в Москву чуть ли не каждый месяц, правда ездил по чужому студенческому. Я-то уже диплом получил, но денег-то на полный билет ещё не заработал, вот и приходилось пользоваться чужим студенческим… Правда никто так ни разу меня в этом и не заподозрил, настолько велико было наше сходство с тем парнем, чей студенческий я использовал…Так вот, я ездил в Москву и всегда представлял свою «Зиму», напевая каждый раз «Потолок ледяной, дверь скрипучая…». И однажды, на моё счастье, появился Эдуард Хиль… Песня ему очень понравилась, но он брался её исполнять, если я сделаю к ней аранжировку. Я тогда, конечно, не был спецом в области аранжировок, но так хотелось, чтобы песня пошла, и я рискнул…
И вот Эдуард Хиль, с аранжировкой Эдуарда Ханка исполнил песню «Зима» в знаменитой на то время программе «С добрым утром». И, как бывает часто, первая попытка оказалась безуспешной. Однако, уже в конце 1970-го года, в канун Нового года из Ленинграда (ныне Санкт-Петербурга) транслировался концерт, в котором, наконец, прозвучала эта песня в исполнении того же Эдуарда Хиля, только в новой, классической аранжировке. И вот тогда «она взлетела», и уже весь 1971-ый год «Потолок ледяной, дверь скрипучая…» неслось из всех радиоточек страны. Так появился первый хит Эдуарда Ханка.
– Вот тогда я почувствовал себя звездой… Ещё бы, благодаря этой песне, я получил 2-ух этажную 4-ёх комнатную квартиру в Днепропетровске!
Как раз в это время готовился первый телевизионный фестиваль «Песня -71», попасть на который тогда значило получить сразу всё: и признание, и популярность, и, что немаловажно, заработок. На этот фестиваль песни, кроме тогдашних мэтров, повезло попасть только трём молодым композиторам: Олегу Иванову с песней «Товарищ» на стихи Алексея Прокофьева, Владимиру Ивасюку со своей песней «Червона рута» и Эдуарду Ханку с песней «Зима» на стихи Сергея Острового.
И с этого времени, признанный «мэтром» Эдуард Ханок стал желанным гостем на всех музыкальных «тусовках», на одной из которых, кстати, он познакомился с Аллой Пугачёвой.
– Вначале 1972-го года на Центральном телевидении снимали передачу об авторе стихов для песни «Потолок ледяной…», поэте Сергее Островом, где я познакомился с никому ещё тогда неизвестной, только начинающей свою песенную карьеру, Аллой Пугачёвой. Я её запомнил ещё и потому, что в перерывах между съёмками она куда-то всё время исчезала…Как потом выяснилось, она ездила кормить дочку…
Новый, 1972-ой год Эдуард Ханок встречал у Эдуарда Хиля, в Ленинграде, где также была певица Мария Пахоменко. Они познакомились, и он предложил ей свою песню «Разговоры» на стихи Геннадия Серебрякова, которую она затем великолепно исполнила.
Конечно, не всё было так безоблачно и просто. Было и иное… Например, уже готовая к эфиру «Песни года-72» песня «Разговоры» в исполнении Марии Пархоменко была снята перед самой трансляцией. Опять «Его Величество Случай». Всё очень просто:
-Уже раскрученная к концу года, песня «Разговоры» была включена в телевизионный фестиваль «Песня-72»… И вот я уже приехал в Москву… Но за несколько часов до съёмки передачи мне дали «отбой»… Мария Пархоменко была прекрасной певицей и всегда чётко понимала, как и что она должна делать. А тогдашний руководитель Гостелерадио Сергей Лапин начал её «воспитывать», при всех… И она не очень корректно ответила ему, «всемогущему» Лапину и её вычеркнули из программы…
Понятно, насколько было обидно Эдуарду Семёновичу, но, как я всегда говорю: «Плохой опыт делает для нас больше, чем любая, даже самая лучшая похвала». В данном случае это сработало так же. И Эдуард Ханок пишет музыку сразу к двумя песням: «Верба» («Бiля млыны-калына…») на стихи Юрия Рыбчинского и «Давай поговорим» («А я говорю, весна, говорю…») на стихи Ильи Резника.
Надо сказать, что и «Верба» в исполнении популярного в то время ансамбля «Самоцветы» и «Давай поговорим» в исполнении Юрия Богатикова мало того, что обошли все дискотеки, песня «Давай поговорим» даже вошла в финал телефестиваля «Песня-74».
А затем, пользуясь знакомством с Аллой Пугачёвой, которая уже к этому времени «гремела» со своей песней «Арлекино», он со своим коллегой Марком Минковым пришёл к ней в гости и каждый из них принёс по одной своей песне. Марк принёс песню «Не отрекаются любя» на стихи Вероники Тушновой, ставшую хитом с первого же исполнения. А «Песню первоклассника» на стихи Игоря Шаферана, которую принёс Эдуард Ханок, она также исполнила, но только спустя два года.
– Как стало известно позже, ей понравились обе песни, но мою песню она отложила на потом. А это был как раз 1978-ой год, когда её дочь Кристина пошла в первый класс. И после этого я, в этом же году, был ею приглашён на гастроли, где показал ей ещё одну песню…Таким образом, вместо одной песни в 1976-ом, я в 1978 году получил сразу две. «Песня первоклассника» вошла в «Песню-78», а «Песню про журавлика» («Я хочу увидеть море-ты возьми меня с собой…»), которую мы написали с Ильёй Резником, хотя она и не вошла в «Песню года», зато она пела её на всех своих концертах!
Ещё одна интересная история и связана она со знаменитой песней «Малиновка» на стихи Анатолия Поперечного, которая также была написана ещё в 1976 году.
Эдуард Семёнович очень хотел, чтобы эту песню спел Яак Иоала, считая, что эта именно его песня. Но тот отказался её петь. Но, как говорится «нет худа без добра».
Песню «Малиновка» Эдуард Ханок разрешил исполнять ансамблю ресторана брестской гостиницы «Беларусь». И однажды в этой гостинице остановились ребята из ансамбля «Верасы» и услышав её, взяли в свой репертуар. И именно с этой песней они попали в финал телевизионного фестиваля «Песня-80», после чего ещё долгие годы «Малиновки заслышав голосок…» была на пике популярности, став для «Верасов» одной из «визитных карточек».
– После этого стопроцентного попадания, я написал для «Верасов» песню «Я у бабушки живу…» на стихи Игоря Шаферана, попавшей на «Песню-81». А чуть позже была написана песня «Белый снег» («Завiруха») на стихи Геннадия Буравкина. И снова стопроцентное попадание… И «Белый снег» попал на «Песню-82»… Да, и ещё одно приятное событие – в том же году я получил звание «Заслуженного деятеля искусств Республики Беларусь…»
Даже сегодня, слушая его песни понимаешь, что каждая из них – это хит. И, конечно, о создании любой из них можно рассказывать бесконечно, но это уже будет совсем иной формат…
Однако, есть одна история…
-В 1983 году мне предложили переехать в Минск. Пока дом, в котором мы позже получили квартиру, строился, мы жили в небольшой квартирке, которую мы получили взамен Брестской… И в это же время случилось ужасное событие… У нашей соседки погиб ребёнок … Я был так угнетён этим событием, что вечером, сидя за роялем, написал свою самую грустную свою песню «Вы шумiце, шумiце, надо мною бярозы…» на стихи Нила Гилевича…
К сожалению, во времена тогдашней «Противоалкогольной компании» Михаила Горбачёва, эта песня приобрела совсем иную репутацию… Она стала так называемой в народе «Песней гультая», то есть бездельника, а потому и не имела никаких шансов попасть в финал телефестиваля «Песня года». И так совпало, что она же, эта песня и поставила точку в его музыкальной карьере…
И хотя после этого он ещё написал и «Счастливый случай» на стихи Ларисы Рубальской, став лауреатом фестиваля «Песни года-88», и «Самурай» на её же стихи, и песню «Прекрасная дама» для своей дочери Светланы, которую та с успехом исполняла, а также успешно реализовал «залежавшуюся с 1969-го года песню на стихи Леонида Татаренко в исполнении Александра Солодухи «Здравствуй чужая милая», но отправная точка была уже определена.
– В 1996-ом году, получив звание Народного артиста Республики Беларусь, я решил оставить свою музыкальную деятельность и начал заниматься наукой, чем и занимаюсь по сей день всё свободное время и считаю, что это и есть мое истинное призвание!
Его рассказ подходил к концу… Но у меня оставались ещё два вопроса, на которые мне очень хотелось получить ответ. Первый – история «появления на свет» песни «Служить России суждено тебе и мне», а второй – место семьи в его жизни. По поводу песни, он сказал, что именно этой песней хочет поставить точку своей музыкальной деятельности:
– Во-первых, эта песня с 2008 года каждый год звучит на Красной площади 9 мая на параде в честь Дня Великой Победы, а летом 2016года Министр обороны Сергей Шойгу объявил её гимном Юнармии…Но для меня самое главное то, что когда я напеваю всего лишь один куплет этой песни, залы в России встают! А попросил написать такого рода песню Илью Резника Президент России Владимир Путин, который, посещая военнослужащих в Чечне накануне 23 февраля… Это было где-то начало 2000-ых (точно год не помню). Там же был тогдашний Министр обороны маршал Сергеев… И возвращаясь на праздничный концерт в Москву, Министр взял в свой самолёт выступавших там поэтов, среди которых был Илья Резник… Я мог бы тоже полетать на этом самолёте, но остался в Москве для репетиции своей песни «Самурай» (стихи Ларисы Рубальской), которую мне разрешили спеть на вышеозначенном правительственном концерта… Самое обидное то, что на том концерте я так и не выступил…В театре Российской Армии, где проходил концерт, прорвало трубу, а в зале Президент… Концерт быстро свернули… Зато чуть позже, когда после возвращения с того полёта Резник написал стихи, он попросил меня написать для них музыку. Так появилась, пожалуй, наиглавнейшая моя песня «Служить России суждено тебе и мне…», кстати, благодаря которой, я получил Российское гражданство… Вручая его, в посольстве пошутили, что оно «Почётное» и с тех пор по чётным -я гражданин России, а по не чётным – Белой Руси!
– А семья…, – чуть помолчав, продолжил он. – У меня лучшая в мире жена-Евлалия Ивановна; трое детей – две дочки, одна из которых-Светлана живёт в Израиле, а вторая-Руслана рядом с нами; и сын Алексей, который живет в России, в Подмосковье, а ещё пять внуков. Так что семья у меня большая…
Сегодня Эдуард Ханок уже не пишет музыку, – он полностью посвятил себя науке. Он разработал новое направление в мировой науке-«Теорию творческих волн». По этой теме им написано уже три книги и на выходе четвёртая. И хотя книги в большей степени научные, однако его приняли в члены Союза писателей Беларуси.
О своих научных исследованиях Эдуард Семёнович говорит следующее:
– Основа моей науки – это «Закон творческих волн». И это, на мой взгляд, главный Закон всей творческой жизни на земле, а «Творческие волны»-основа научной теории «Волнограммы», которая есть абсолютный аналог медицинским – рентгену, или кардиограмме. Только в отличие от них, «Волнограмма» показывает творческое состояние не только человека-творца, но и состояние государства…
После долгой беседы с Эдуардом Семёновичем Ханком я поняла о нём многое… Это и то, почему, в отличие от многих талантливых людей, потерявшихся в 90-ых годах от своей невостребованности, он остался «на плаву». И то, что его, не смотря ни на что, с удовольствием приглашают на различные мероприятия, где вместе с ним поют полюбившиеся всем песни и так же, как десятки лет назад «зажигает» ими целые залы… И даже то, что у него хватает сил и мужества отстаивать свои права на свою же музыку …
Я бы сказала – Жизнь Удалась!
Рассказывая о своей жизни и о событиях, многие из которых для нас, живущих сегодня, стали уже историей, просто не укладывается в сознании, что ему исполняется 80 лет… Передо мной сидел моложавый, обаятельный мужчина, умеющий и к месту пошутить и поддержать любую тему разговора, а то и рассказать «солёненький» анекдот…
А по поводу его исследований, которыми он сегодня занимается, я верю, что пусть не сегодня и не завтра, но когда-нибудь его работы будут оценены и созданная им «Теория творческих волн» станет востребованной в широком понимании этого слова. Сам же он по этому поводу говорит следующее:
– Про Эйнштейна писали, что он не только обосновал «Теорию относительности», но и неплохо играл на скрипке… Может и обо мне когда-нибудь напишут, что я не только обосновал «Теорию творческих волн», но и писал неплохие песни… Я считаю, что моя жизнь и моя старость у меня удалась… Но это не значит, что я ставлю финальную точку, нет, я просто говорю: «То ли ещё будет…»
НАДЕЖДА ДРОБЫШЕВСКАЯ